Имя персонажа: Мар
возраст: 17 лет
Семейство Х получило свою высшую награду семнадцать лет назад. Награда была небольшой, крикливой и с легким пушком рыжих волос на совсем еще лысой макушке. Награда жадно и много ела, но еще больше спала, приваливаясь к мягкому боку матери и жмурясь, когда редкие солнечные лучи, пробиваясь через свинцовые тучи, касались сморщенного детского лица, напоминающего старшему брату награды ослиную задницу. К сожалению, шутки мать не оценила, а вот отец оценил увесистой оплеухой, да такой, что голова потом еще два дня звенела. Рождение здорового ребенка в срок - это само по себе божественное чудо, но если при этом еще и оказывается, что рожденное дитя отмечено богами, то этот день окрашивается немного иными оттенками восторга. Настолько буйными, что отец Мару на несколько дней ушел в загул, так что потом пришлось вдвое дольше извиняться перед стариком владельцем паба за раскуроченные стулья и разбитые бутылки. Одним богам известно за какие заслуги перед ними - за преданность, послушание, верность традициям или по случайной прихоти - семейство Х удостоилось такой чести, как появление в их семье нового жреца, но сами они не очень-то задумывались на этот счет, с благоговейным трепетом покачивая люльку и со всей необходимой гордостью принимая поздравления и подарки соклановцев. Каждый хотел бы быть на их месте, и они прекрасно это знали. Будучи не самыми богатыми людьми в городе, так что внутренние амбиции были вдвое, а то и втрое больше их достатка, родители Мару наконец-то, как они считали вполне заслуженно, пускай и с неким опозданием, но получили причитающиеся им почтение, власть и славу, которые останутся с ними до конца их жизни. А она обещала быть долгой и счастливой.
Возможно, на месте родителей Х и хотели бы оказаться многое другие семейные пары, но сам Мару с удовольствием поменялся бы с кем-нибудь своим местом. Местом семейного триумфа и трофея, который с самого раненного возраста тыкали в нос всем, кто посещал их дома, оголяя левую руку, демонстрируя печать с отметиной бога. Местом радиоприемника, который лишь со временем, став старше, научился принимать сигналы в определенном состояние, а не когда получится. Местом чужих надежд и ожиданий, которые ощутимо давили на протяжении всех семнадцати лет, заглушая тихую и неуверенную просьбу: "можно, я буду жить?". Но кого это волнует, когда тебе к дню твоего рождения, когда ты еще не мог даже держать голову и не понимал, кто твои мать и отец, уже был составлен список твоих обязанностей. "Должен" - это слово для Мару звучало чаще всех остальных. Следом за ним шло "обязан", но родителям больше нравился первый вариант. Порой в детстве Мару казалось, что он в чем-то провинился перед всем городом, раз он должен тут всем и каждому, а, может быть, он задолжал и целому миру. Эта мысль не давала покоя, вгрызаясь в подкорку и выливаясь в детские кошмары, где за ним гналась безликая толпа, разрывая на части. Просыпаясь от подобных снов с криком, Мару, как и любой другой напуганный ребенок, получал утешение своей матери, и для него это были самые счастливые моменты детства, которое закончилось, так толком и не начавшись.
Долгие часы, сплетенные из нудных минут и вязких секунд, опутывали тело, вынуждая сидеть и слушать. Но когда тебе всего пять, то не так уж просто усидеть на одном месте, снова и вновь пытаясь запомнить и удержать в себе то, что пытаются вложить в буйную рыжую голову в то время как за окном, светит солнце, или идет дождь, или кружат листья, или падает снег, или все покрывается робкой зеленью. Слишком много информации. Иногда Мару казалось, что еще одно слово, и его голова просто взорвется, как переспелый каштан. В некоторые дни он даже ждал этого с замиранием сердца, ведь подобная смерть избавила бы его от дальнейших мучений. Но смерть все не приходила, а мучение продолжались по нарастающей. Занятие в Святилище, учеба в Школе Советов, повторение всего пройденного перед родителями - из года в год лишь короткие перерывы на сон и во время гриппа. Мару всегда любил болеть. В такие дни, когда сознание покрывалось дымкой лихорадки, ему казалось, что его любят по-настоящему, а не только потому, что нужно. Несколько раз, когда ему было не больше восьми лет, он даже специально ел снег за Святилищем, пока его не поймал за этим делом наставник. Неприятный вышел разговор, если вспомнить, но слова не оставляют таких следов на теле и памяти, как хорошая оплеуха или затрещина, и это, наверное, было одним из важных плюсов для Мару. Его никогда не наказывали физически, а к нотациям довольно просто привыкнуть, особенно если не прислушиваться к словам, воспринимая их как шум ветра или треск сломавшегося телевизора с белым экраном. Со временем этот навык сослужил Мару службу, и именно благодаря ему парень научился достаточно быстро входить в транс.
Если честно, то Мару готов был стерпеть и оплеухи, и затрещины, и даже порку, которая иногда доставалась его брату, лишь бы в его жизни появились те люди, которых он смог бы назвать своими друзьями. Но, увы. По мнению его родителей, детские шалости, забавы и все прочее, что делает детство и взросление таким замечательным, ему не нужны и только будут мешать, когда настанет час посвящение в Жрецы. Нет друзей - не по кому плакать. Как-то так они и рассуждали, но для Мару это было весьма сомнительным утешением. Его тяготило отсутствие человека, с которым он смог бы поговорить по душам и рассказать все, что его тревожит. И если дома виной этому было поведение его родителей, то в школе... Мару мог винить только себя. Язвительный, заносчивый и порой ставящий себя выше других он определенно не создавал нужный фон для дружбы, и со временем Мару убедил себя, что ему никто не нужен. Так было проще. Хотя нет. Друзья у него все же появились. Их звали Джером Сэлинджер, Уильям Голдинг, Рэй Брэдбери и Кен Кизи - и они все помещались на полке и всегда были готовы подбодрить и дать дельный совет, стоило лишь протянуть руку. Но, к сожалению, ни один из этих друзей не мог подсказать: как поменять с кем-нибудь местами или хотя бы просто избавиться от страха и волнения перед собственным неотвратимо приближающимся будущим.
Если обряд посвящение Богу в возрасте шестнадцати лет прошел максимально безболезненно, хотя бы просто потому, что Мару был не один и рядом с ним стояли точно такие же подростки, по сравнению с которыми сам Мару чуть лучше понимал отведенную им благодать, то предстоящая в скором времени церемония, после которой его прошлая жизнь - какой бы они ни была - останется за стенами Святилища, не то что пугает. Она ввергает в истинный ужас и панику от одной только мысли, что ничего лучше уже не станет. И выхода нет. Последние несколько месяцев Мару ощущает себя в западне, чуть ли не каждый вечер прорабатывая возможные пути отступления:
"Я мог бы заняться рыбалкой" - скажет он им.
"Ты ничего не смыслишь в рыбной ловле" - непременно ответят ему.
"Тогда бы я мог, заняться медициной. Это тоже полезное дело" - предположит он.
"Тебя же мутит от одного вида крови" - обязательно припомнят они.
"Я мог бы работать в книжном магазине" - выпалит он, как свою последнюю надежду.
"Пока тебя не настигнет кара Богов, вероятно" - с насмешкой закончится разговор.
Все это понятно. И в голове ни раз Мару строил один разговор за другим, но исход всегда один - он должен смириться. Если только у него не хватит смелости, чтобы сбежать...
